Мертвые театры соцреализма
Автор: admin, 20 Авг 2012
Театр Советской Армии
Театр, театр! Во все времена он влиял на умы и сердца. Сотрясал души, умилял обывателей или возмущал их. Цари и диктаторы, сатрапы и генералы, власть предержащие хотели видеть в театре хвалу своему правлению и лесть в свой адрес. Иногда подмостки превращались в орудие пропаганды новых идей или старых, но хорошо забытых. Когда-то театры в России назывались императорскими, их было немного, и на пьедестале почета возвышался Большой. В провинции же российской существовало множество частных трупп, антрепренеры формировали их по сезонам. Немало талантов, великих актеров породила российская провинциальная сцена. И все же основные счастливцы служили в императорских театрах. Здесь их положение являлось более устойчивом и привилегированным, а некоторые из них, наиболее прославившиеся, получали даже чины и ордена, а в стародавние времена крепостничества казна позволяла себе иногда роскошь выкупа крепостных актеров для императорской сцены. Цари знали лично некоторых великих артистов. Особое покровительство императорского дома вызывала балетная труппа и императорское театральное училище. Цари любили бывать в опере и на балетах, не гнушались и зрелищем драматических театров. Иногда присылали в знак признательности ценные подарки прима-балеринам – театральное меценатство являлось модным в России.
Царская ложа в Большом театре! Сколько венценосных особ побывало здесь с блестящей свитой. Как часто устремлялись в эту ложу глаза артистов и публики, ловя благосклонные взгляды коронованных особ. Это были живые театры. Богатый разнообразный репертуар, блестящие таланты. Достаточно назвать Павлову, Щепкина, Собинова. Необычайно живые, яркие по тому времени постановки, разнообразие жанров: водевили, мелодрамы, рядом с пьесами А. Н. Островского – великими не только по своему таланту. Но и по новаторству драматургии.
Императорские театры отошли в историю! Наступила эра новых советских театров. Их называли государственными. Сначала правительство забрало под свою руку только императорские театры, а несколько позже и все остальные. Попал в эту мясорубку и независимый Художественный во главе с купцом Алексеевым-Станиславским и дворянином Немировичем-Данченко, создавшими оный театр за свой счет. Туда же затолкали и бывший театр Корша. Появился театр Мейерхольда, Пролеткульта. Рождались всевозможные немыслимые названия театров. Но всех их связали вместе и стали ими управлять. Родилось, как упырь, отвратное и нелепое ведомство – Министерство культуры. Правда, сначала оно называлось Наркомпрос во главе с Луначарским. Когда же формировалась и строилась советская бюрократия – машина мощная и огромная, не забыли и про театры. Их превратили в орудие пропаганды утопических идей, а позже придумали специальный термин «соцреализма».
И полезли на сцену всевозможные «Броненосцы 14-69», броневики, красные линкоры, комиссары-женщины, кавалерия Буденного, человек с ружьем и наганом, а чуть позже забили кремлевские куранты. Особое место занимали на сцене вожди. На подмостках появился и Ленин, и Сталин.
Зритель был ошарашен от такой театральной продукции, и театр превратился в агитклуб. С подмостков сцены митинговали как на собраниях и призывали к беспощадной борьбе с мировой буржуазией, то со шпионами, а потом с врагами народа! А сколько развесистой советской клюквы и липовых героев обрушилось на головы бедного зрителя! Но обыватель хотел видеть и красивую жизнь, и любовные приключения, и тогда ее придумали. И на многие десятилетия изъяли из «употребления» русских классиков, историю России… А, в общем, изъяли все, что только можно было изъять. Слово «интеллигент» превратилось в бранное понятие.
Ах, театр, театр! Почему же он стал мертвым? Остряки утверждали, все дело в верноподданничестве. Основная и неистребимая черта советского театра – придворное лизоблюдство. Так было изначально, переросло в «традицию» и живет по инерции и по сей день. Театральные историографы вспоминают не столь отдаленное время, когда усатый горец сам назначал артистов на главные роли. Иногда указания от его имени давали Ворошилов или Каганович…или нарком НКВД…В общем, все большие специалисты в области искусства. Как и в императорских театрах, вскоре были введены чины и звания. Сначала появились заслуженные. Потом народные артисты.
Актерам. Конечно, было нелегко. Сколько белиберды пришлось переиграть! А сколько вымышленных героев? В сознании народа начали формировать этакий новый и безупречный социальный тип, который спокойно будет смотреть на расстрелы и концлагеря, на врагов народа и раскулаченных крестьян, на геноцид, успешно проводимый Сосо Джугашвили вместе с его командой. Впоследствии этот социальный тип назовут «гомо советикус». А театр? А театр семьдесят лет верой и правдой станет служить этой чудовищной власти.
В человеке, конечно, есть склонность к лицедейству, но у актеров этот талант особенно развит. Все, что они делают на сцене, нисколько и никогда их не удручает. Хорошая роль или плохая, не важно, лишь бы была главной! Гуманная пьеса или проповедующая идею зла, насилия, даже фашизма, тоже не важно, лишь бы она была одобрена властями. На этом фоне всеобщей политической проституции в советском государственном театре, правда. Изредка встречались личности гражданского и общечеловеческого масштаба. Такими отчасти были Михоэлс, Мейерхольд, Таиров…В наше время Ю.Любимов, В.Высоцкий. Но изредка! Как исключение из правил! Пытался Ю.Завадский. Сломали! Умер непрощенным: несмотря на звезду Героя соцтруда. Отомстили покойнику классически – отказались открыть музей-квартиру этого прекрасного и великого художника сцены. Завадский пытался попасть на прием к Брежневу. Хотел убедить вождя в необходимость новых реформ в театре…наивный человек! «Вождь» его так и не пожелал допустить до своих «светлых" очей.
Кстати сказать, в «деле» о музее-квартире Ю.А. Завадского неприглядную и непотребную роль сыграла дирекция театра им Моссовета. Вообще у нас в СССР директора театров – есть особая и небезопасная для искусства категория лиц. Раньше, в 30-е – 70-е годы, их назначали. Чаще всего из среды партаппарата среднего звена, или сюда на театр попадали нерадивые хозяйственники всех мастей: от проворовавшегося торгаша до любого исполкомовца небольшого масштаба. Такая же примерно схема существовала и в руководстве бесчисленных управлений культуры. В Москве, например, долгое время руководил культурой бывший бронетанковый специалист Родионов. И, говорят, справлялся благодаря одному достойному качеству – здравому смыслу. А вообще, бросить на культуру аппаратчика или еще кого-нибудь …считалось последним делом, хуже кладбищенского ведомства.
Естественно, все названные служители, руководящие советским искусством, ничего в нем не смыслили. Зато частенько вводили всевозможные свои новшества, наподобие градоначальников города Глупова: кто пожарную каланчу строил, чтобы выше всех, кто решал установить дипломатические отношения российского захолустья с Турцией! А один особливо деятельный градоначальник с кавказской фамилией, лично сам. Не щадя живота, увеличивал деторождаемость в Глупове. Похожие казусы происходили в театрах. Директора старались вовсю. Но никто на них не обращал внимания. Времена шли «веселые»! До мелочей ли? Когда и всей страной управляли дилетанты. Отчего-то реки вспять поворачивали. Кукурузу поголовно сеяли. Скот крестьянам держать запрещали. И многое чего другое!
Время бежало без оглядки. Театры по-прежнему расправлялись с искусством как могли. К юбилеям бывало, что появлялись и «Куранты» и старый знакомый «Человек с ружьем».
Народились новые поколения в роддомах без горячей воды и «антисепсиса»… Они назывались - потребители. Возникли потребители и в среде театральных директоров. Теперь их учили руководить театрами на курсах и даже в институте под названием ГИТИС. Крестовый поход на театр дипломированных директоров-потребителей окончательно уничтожил желание у народа приобщаться к культуре. Театры опустели. Они стали напоминать кладбища после похорон. Еще кое- кто и заглядывал в них ради буфета, а когда в буфете исчезли даже бутерброды с копченой колбасой, дело совсем стало швах.
Кстати, о бутербродах. В народе рассказывали быль о том, как уже в наше время М. Горбачев, находясь в Большом театре, решил пойти в простой советский буфет и удостовериться, чем кормят простых советских зрителей. Там он надкусил бутерброд и… отравился. Сразу же или к концу спектакля (историки не установили, им было некогда, они готовились к I съезду народных депутатов) тогдашний зам. министра культуры СССР тов. Зайцев примчался в театр и стал лично проверять бутерброды. А в остальные «заведения культочагов» на следующий же день послал своих помощников. Сколько было отравлений, так и не выяснили, но Е. Зайцева, как утверждают злые языки, срочно перевели в ЦК КПСС заведовать театрами. Говорят, он из ЦК персонально следил за бутербродами до самой своей пенсии.
Чем же занимались гуманитарно образованные директора-потребители? Прежде всего, они переделали аксиому К.С.Станиславского «Люби не себя в искусстве, а искусство в себе», то есть поставили сей постулат Станиславского с ног на голову. И театр для них превратился в шикарное поле «бородинских сражений» за свое материальное благополучие, звания, чины и ордена… Не брезговали ничем. Когда в брежневщину в стране интенсивно воровали и гнали липу…естественно, не отставали и директора театров. Когда началась антиалкогольная кампания, они перестали устраивать официальные банкеты и вступили в общество трезвости, когда началась перестройка… они по-своему перестроились. Хуже всего пришлось все же актерам периферии. Нищенская зарплата, отсутствие жилья, полная зависимость от администрации театра и реальная возможность оказаться без работы, если не угодил.
Как в каждом деле, есть, бесспорно. И главное, и второстепенное, а в любом кризисе дальновидные люди ищут корни… О корнях мы уже сейчас поговорили. Поговорили о механизме уничтожения театрального искусства и искусства вообще. Безусловно, таким механизмом является Министерство культуры. Аппарат, т.е. его «выдающиеся кадры» за долгие годы четко отработали систему цензуры, подавления всего живого и талантливого, а главное, умение успешно искоренять инакомыслие. Схема была не слишком замысловата, но хорошо блокирующая любые «лазейки» для демократии. Во главе Министерства стоял обычно высокий партчиновник, как Демичев или Захаров. Какое образование у Министра, и какое отношение он имеет к культуре, не важно. Управляла же Министерством бывшая ткачиха Фурцева. Дальше шли зам. министра и начальники управлений. Здесь структура была похитрее. Сюда надо было найти умных реакционных казуистов-аппаратчиков и притом почти профессионалов.
Потом шли начальники отделов и клерки исполнители. Среди всей этой публики попадались талантливые виртуозы-инквизиторы. Такими являлись и Г. Иванов, и Кухарский, и Е. Зайцев и немало других. Рангом пониже стояли такие реакционеры как В. Цирнюк, на совести которой достаточно жертв. В клерки начали звать безработных театроведов, иногда литераторов. На их плечи ложилась самая грязная работа – выполнять решения и указания руководителей, даже если они идиотские и бессмысленные, и выявлять ослушников для наказания. Клеркам разрешалось делать небольшую карьеру и в некотором смысле «доить» театры.
Наиболее неприглядная, но важная роль отводилась писателям-драматургам, т.к. через них формировалась основная идеология государства для народа. Для поощрения любой клюквы ввели систему госзаказов драматургам. Ни один театр Союза не имел права начать репетировать пьесу без ЛИТА – предварительная цензура возлагалась на Министерство культуры. Именно они решали, разрешить или отклонить и запретить любую пьесу и даже инсценировку. А также утвердить или нет репертуарный план всякого театра. Такая «жизнь» для драматургов превращалась в своеобразную трагедию. Много талантов, молодых и более зрелых, загубила эта система и морально, и физически. Профессия драматурга начала вырождаться. Правда, немало драматических писателей и среди маститых шли на компромисс ради выживаемости, еще больше литературной молодежи, пришедшей в драматургию, превратилось в откровенных и циничных конформистов. Они живы и впоследствии хорошо приспособились к перестройке.
Каково же жилось театрам при подобной практике управления ими? Они искали выход. Часто не находили. Занимались тем же самым конформизмом… Ставили инсценировки. Одно время инсценировки прозы просто захлестнули театры, потом мода прошла. Так и шли наши государственные театры к своему вырождению и краху. Объявленная театральная реформа-эксперимент повергла театры в растерянность. Им разрешили выбирать главрежев, худруков и даже директоров. Выбрали. А что же дальше? Как жить теперь? Когда нет хорошей талантливой современной драматургии? Ее просто уничтожили. Старики-классики современной драматургии вымерли и вымирают. Поколение, идущее за ними, закомплексовано. Оно превратилось в собственного цензора. Только жалкие единицы остались живыми и интересными в драматургии. Поколения совсем молодых и начинающих драматургов попало под колеса того же самого государственного молоха – под названием Министерство культуры и Союз писателей. Те же методы, те же начальники и клерки-исполнители. Те же совещания «поощрительного» характера молодых писателей, те же семинары и госзаказы для избранных целевых тем.
Что же изменилось? Да ничего! А что прибавилось? Провал хозрасчета и театрального эксперимента. И растерянность театров. После того, как всю эмигрантскую и забытую литературу они выгребли. А скандальные шлягеры с эротикой и «героями» перестройки себя уже изжили. Надежда на спасение вдруг блеснула! После рождения массы новых театров-студий, профессиональных, полупрофессиональных и самодеятельных… И быстро погасла. Почему же? Разве нет там юных талантов? Есть. Но лишь единицы этих театров-студий популярны и посещаемы. Беда в другом. Губит их хозрасчет. Самоокупаемость, которой нет! Да и другая причина немаловажная, большинство гонятся за дешевой популярностью через поиск новаторской формы и не имеют продуманной серьезной театральной философской программы-платформы, своего отличительного и настоящего репертуара, ради чего стоило открывать новый театр. Поэтому и живут они одним днем. Похожи друг на друга, как близнецы, превратились быстро в клубные театры, и будущее их весьма туманно.
Если общество напоминает тяжело больного, то и театр, естественно, нездоров. Сколько еще понадобится десятилетий, чтобы на опустошенном ландшафте культуры возродилось новое и свободное искусство театра?
Москва, 1992.
Комментарии
Ваш отзыв